«Этот памятник стал символом всей Красной Армии»: о том, как в горах Словакии нашелся памятник русскому солдату
Высоко в горах Словакии вот уже шестьдесят лет стоит памятник. На нем — имя русского солдата Федора Ермолаевича, павшего в этих местах весной 1945-го. Местные жители десятилетиями ухаживали за ним, рассказывали об этом месте детям и продолжали искать потомков героя. И вот спустя 80 лет семья героя нашлась и выехала в Словакию перед юбилеем Победы.
Историю о том, как в маленьком словацком селе отмечают День Победы и хранят советские традиции лучше, чем в бывших республиках СССР, и о том, как выглядит настоящий заповедник российско-советско-словацкой дружбы, рассказала нашему корреспонденту Наталья Чигридова, кандидат филологических наук, доцент кафедры романской филологии ИФЖиМКК, а заодно поведала о своих открытиях в четырех европейских странах.
— Наталья Юрьевна, День Победы в этом году вы встретили в словацких горах у памятника деду вашего мужа. А как и когда вы о нем узнали?
— История — из серии для кино. Дед моего мужа был настоящий герой, пассионарий, его фамилия звучала везде: он участвовал и в Сталинградской битве, и в Курской, погиб в 1945 году в Словакии.
Собственно, поэтому мой муж никогда его не видел. И вот он стал интересоваться своим предком, узнал о его подвигах и сражениях, установил ему памятники в трех местах и вдруг, к своему удивлению, обнаружил, что в горах Словакии деду уже стоит памятный знак! Связались с посольством, написали старосте той маленькой деревни Малинец, где нашелся памятник, и узнали, что они сами уже давно разыскивают потомков героя! У них это место известное — видно, это имя, этот памятник для них стал символом всей Красной Армии.
Тогда мой муж предложил обновить обелиск — сделать новую памятную доску. Наше посольство дало добро. Муж заказал красивую гранитную плиту, отправил ее в Москву, а из Москвы — в Словакию. Дело это, конечно, шло долго — год точно. И вот 9 мая нас пригласили на церемонию открытия обновленного памятника.
— Значит, путешествие вы посвятили открытию обновленного памятника, а точкой назначения стала Словакия. Как тогда вы оказались в Сербии?
— Дело в том, что единственный европейский город, куда сейчас можно спокойно приехать из России — Белград. То есть Сербия — единственная страна, куда можно попасть без визы на прямом рейсе. Так, по пути в Словакию, мы и оказались там. Пробыли четыре полных дня: в Белграде, Новом Саде и Суботице. И там мы позволили себе чистый туризм.
— И какие впечатления у вас оставила Сербия?
— Что я могу сказать, Белград — нормальный город для жизни. Не маленький, но и не мегаполис. Южный город. Он не безупречный, не такой уж красавец, не очень чистый, но, разумеется, есть красивые виды, интересные места, довольно много зелени.
— Для Европы это, наверное, скорее исключение, чем правило?
— Именно. Я была во многих европейских городах, в них зелени мало. А в Сербии, что мне понравилось, — почти все улицы в деревьях. Мы были в достаточно теплое время, так что тени особенно хотелось.
— А как Сербия адаптирована для туристического отдыха?
— Есть много улиц пешеходных. Много кафешек — сербы их кафанами называют. Как наши трактиры, и звучит так мило... Вспомнилась и песня казаков-эмигрантов «Старая кафана». За это путешествие Сербия оказалась самой вкусной, но порции, конечно, огромные. Кухня очень близкая к нашей, южнорусской, только солят они ядерно.
Мы взяли экскурсию по Белграду, у нас была русская экскурсовод, замужем за местным. От нее мы и узнавали об истории Белграда: он ведь 400 лет был практически турецкой деревней, в которой жили этнические славяне, сербы, и эта земля считалась окраиной, захолустьем без своей культуры. Только в XIX веке, благодаря, в частности, России, они освободились от ига и стали строить что-то свое. Но до сих пор многие улицы напоминают турецкую провинцию. Отдельная тема — «Русские в Сербии», но это слишком большой будет разговор.
— Что вас особенно удивило в Сербии?
— Памятник Николаю Второму (говорят, что это единственный памятник в мире, как ни странно). Очень красивый, значительный, прямо в центре Белграда. Николай ведь из-за них начал Первую мировую войну, так что он для них как символ защиты сербов. Единственное, как потом выяснилось, сербы его не за свои средства установили (улыбается), хотя инициатива была с их стороны.
— Вопрос к вам как к лингвисту-переводчику. Все говорят о русско-сербской языковой близости. Как при этом проходило ваше общение с сербами?
— Во-первых, мне в этой поездке действительно запомнилось, что я могла говорить по-русски и меня понимали. А во-вторых, сама догадывалась по корням, что за слова произносят сербы. В самолете мы часто слышали слово «молим». Конечно, мы поняли, что это значит «просим», или «пожалуйста». А еще «хвала» — «спасибо».
— Это — сходства. А что насчет различий в языках?
— Очень мне понравилось, что театр (мы хохотали невозможно!) называется «Позорищте». Стоит роскошный красавец-театр, и кириллицей написано это слово. Интересная этимология: у нас позор — это плохо проявить себя. А там — может, зрелище.
— Каков ваш следующий пункт?
— У нас был выбор: проехать через Австрию или Венгрию. Мы, естественно, поступили умно: туда поехали через Австрию, а обратно — через Венгрию, чтобы посмотреть все. Поэтому в Австрии — в Вене — мы были один день.
— И как вам Вена?
— Немножечко разочаровала, если честно. Для меня Вена — это Моцарт, Штраус, это помпезный имперский город и, конечно, красивый голубой Дунай, но застали мы его не таким, каким себе представляли себе, — не очень широким и весьма грязным. Кстати, в Сербии Дунай был гораздо лучше.
— Но наверняка ведь были и приятные открытия?
— Да. Мы посетили район Шенберг, где нашли памятник советским воинам. Огромный, величественный. Австрия ведь после войны была под советской оккупацией, наши войска там стояли до 1955 года. Поэтому в конце сороковых годов австрийцы отстроили в нашем торжественном стиле такой значительный памятник. Он, к счастью, сохранился.
С другой стороны, политическая борьба у них идет активно. Они ее выносят прямо на стены: мы, например, видели портрет Навального со свастикой на лбу. И такие политические «дебаты» и «разборки» в виде граффити на стенах домов и постаментах памятников мы видели практически во всех четырех европейских столицах. Выглядит диковато.
— Так, а что насчет Венгрии?
— Венгры по натуре считаются достаточно злыми людьми (ни в коем случае не обижаю эту достойную нацию, но у всех свои недостатки). Есть такой стереотип. Но сейчас политически они коррелируют с нами, поэтому все прошло доброжелательно. Я по-венгерски пару слов знаю. Сказала им что-то на их языке — удивились!
Будапешт — имперский город, как-то даже давит свой мощной красотой. На данный момент мне он показался красивее Вены. Это ведь были две столицы Австро-Венгерской империи, поэтому столичный дух присутствует и там, и там, но раньше мне казалось, что Вена значительнее.
— А после Австрии вы направились в Словакию?
— Да, и вот она, конечно, поразила во всех смыслах. Чистота, красота… и сама природа Словакии — действительно заповедник. Пейзаж, знаешь, такой буколический, гармоничный, успокаивающий. У нас то, в России, таких красот тоже много, но тут некий контраст, странное ощущение: мы находимся в центре Европы, и вдруг такие практически заповедные места, да еще и в таком близком доступе.
Горы там не такие огромные, не стрессовые, но и не равнины, как у нас плоские степи. Такие холмы, покрытые лесом, реки, озера. Мы застали ярко-желтые поля: едешь, как из страны Оз, только там были маки, а тут ядерные желтые цветы — кажется, сурепка.
А еще — необыкновенные парки. Отдыхаешь там. Детокс полный. Красиво, спокойно. Туристов мало. Для нас это хорошо, конечно, а для местных — не знаю.
— Такая природа, должно быть, кишит разнообразными животными.
— Много диких животных, таких, скажем, приятных глазу. Я никогда в своей жизни не видела в живой природе косулей, оленей. И не по одному, а целыми стадами! Едешь, смотришь — пробежали. Это невероятно.
Много аистов. Въезжаем мы в одну деревню, смотрю — гнездо и аисты. Я подумала, что это декорация: аист, символ жизни, рождение новой жизни. Вдруг что-то задергалось, думаю, механические. А потом, оказывается, нет, действительно, там селятся аисты, вьют гнезда.
— Вы сказали, что эта природа в экстремальной близости к людям. То есть специально в эти места ехать не надо — их можно встретить просто по дороге куда-то?
— Да, у нас так и было. Дело в том, что мы хотели посетить столицу Братиславу, а нашим основным местом дислокации был город Полтар — в другой части Словакии. Так что мы на машине, с юго-востока на северо-запад, через всю Словакию…
Полтар, Малинец — это такая провинция, милое захолустье. Чуть выше в горах — и нет вообще никакой цивилизации, никто этими высотами не интересуется. Так что там можно жить и быть уверенным, что никто тебя не найдет. Местные жители даже шутили: «Да у нас партизаны до сих пор могут прятаться».
— Как вас встречали люди?
— Словакия — как известно, страна Евросоюза, часть бывшей Чехословакии. И вот Чехия сейчас — антирусская невозможно, Польша — тоже, и непредсказуемо было, как отнесутся к нам словаки. А здесь люди как будто полностью разделили политическую позицию своего правительства, поддерживающего Россию. Словакия оказалась, как я ее назвала, просто заповедником российско-советско-словацкой дружбы.
Так нас не принимали нигде и никогда: встречали, как кинозвезд. Старшее поколение учило русский язык, видно, что они помнят все лучшее, что связано с Советским Союзом. Один пожилой мужчина лет семидесяти пришел, увидел нас, поздоровался по-русски и вдруг выдал с акцентом: «Травка зеленеет, солнышко блестит, ласточка с весной в сени к нам летит».
— Ничего себе! А молодые как к русским относятся?
— Русский в школах уже не учат, конечно, но молодые доброжелательны и хотят знакомиться с русской культурой. Так мы встретились с молодой парой, они так хотели увидеть Россию, что на своей машине совершили поездку через Казахстан в нашу Сибирь. Для них это путешествие было мечтой.
А здесь, во-первых, они очень чтят память. Администрация города рассказывала: когда они были пионерами, их водили, они убирали у памятника нашему предку, следили за ним, потом приучали детей, передавали эту память другим.
А еще у них есть так называемый антифашистский совет — такой кружок у людей (в основном, пожилых), где они собираются, следят за памятниками, убираются и ищут родственников героев, как искали нас. Такая у людей живая жизнь — душевная, индивидуальная.
— Удалось вам у них на заседании побывать?
— Да, они нас угощали колбасой из оленины, и так смешно: одна женщина — активистка в этом кружке — хвасталась: «Это я подстрелила этого оленя». Так что охота у них там развита. И вообще натуральное хозяйство.
— А открывали вы памятник прямо в День Победы?
— Да, они празднуют, как и мы, 9 Мая. Наша церемония проходила в 10 утра. Как они все продумали! Приходим и видим: кто-то стоит в нашей российской форме с цветами. Мы заходим — а они включают наши военные песни. Слышим, играет: «Бьется в тесной печурке огонь». У нас, естественно, эти песни в ДНК, а тут — мы в Словакии, всюду словацкая речь, а эти песни — такой родной нам кусочек жизни…
Видим, поднимаются к нам, ну, человек двести. Все идут с семьями, видимо, из близлежащих хуторов, на это событие, все здороваются с нами, все хотят здесь быть. Пришел мэр города со всеми чиновниками. Все в торжественных костюмах, нарядные.
Пришли ребята из клуба мотоциклистов. У нас такой называется «Ночные волки», а у них — «Брат за брата».
— Это в переводе на русский?
— Нет, так звучит по-словацки. Представляешь, какое совпадение?! Мне еще понравилось, что дедушка на словацком — старый отец, с ударением на «о».
— Любопытно! Но вернемся к церемонии. Как она проходила?
— Из школ привели детей. И мы были в шоке: сначала они исполняли гимн Словакии, а следом — гимн Советского Союза. Я в России сейчас нигде такого не слышу, а тут вдруг в чужой стране… Потом поют еще и гимн России. Затем выходят дети в национальных костюмах, поют и читают стихи. Потом один и второй мэр выступают с торжественной речью, потом антифашистская активистка (та самая, которая подстрелила оленя). Потом речь моего мужа, возложение цветов…
А после этого они для всех людей подготовили специальную программу. Разожгли костер и стали жарить колбаски. Затем они нас забрали и провели экскурсию по домам местных. Угощали нас, показывали, как сыры делают. Хозяйство свое демонстрировали: у них ведь и козы, и овцы, и ягоды, и грибы… Нам подарили столько сушеных грибов! А День Победы праздновали в Доме культуры, по-нашему. Там все как положено: накрытый стол, тосты…
— В каких чувствах вы остались после поездки?
— Как видишь, впечатлений много, не могу наговориться. Когда открывали памятник, было много мыслей. Но одна… наверное, с церемонией вообще не связана.
— Поделитесь!
— Все-таки быть воином — значит, жить вечно. Наш дедушка Федор Ермолаевич погиб молодым, в 38 лет. Но прошло уже 80 лет, а мы его чтим, его памятник стоит в таком красивом месте, в долине, местные люди поддерживают эту память, устраивают такой праздник в День Победы возле памятника герою.
Текст: Алина Зарубина
Фото из личного архива Натальи Чигридовой